— Скажите, когда вы прочли сценарий, вы узнали в Калмыкове себя?
— Существует заблуждение, будто я являюсь прототипом Калмыкова. Этого не может быть хотя, бы потому, что я познакомился с Сергеем Аполлинарьевичем уже после читки первого варианта сценария... И потом моя личная жизнь совсем не похожа на калмыковскую. Я женился еще студентом и... вообще у меня все было не так... по фактам биографии.
Итак, исполнитель роли считает Шипкова прототипом Калмыкова. Но прототип героя не мог познакомиться с автором после того, как сценарий был написан... Сложно. И помочь тут может только автор сценария и режиссер.
— Сергей Аполлинарьевич, как возник Калмыков?
Вопрос мало пригодный для ответа. Всякое рождение литературного образа — процесс достаточно тайный для самого автора. Как складываются те или иные образные признаки, кто является непосредственным прототипом, сказать бывает трудно. Можно легко ошибиться, а уж наврать не по злому умыслу и совсем просто. Прототипы в картине есть. Например, для роли, которую играет Тамара Федоровна Макарова, им является Александра Васильевна Петрушкова, архитектор, вдова одного из крупнейших советских архитекторов Остермана. Он ушел из жизни, не докончив строительство Дома нового быта, и она — его постоянный соратник и друг — продолжает это строительство. Александра Васильевна человек необычайно интересный. Когда я еще только-только задумывал эту вещь и говорил о ней очень вскользь, она пригласила меня посмотреть ДНБ и очень интересно его показала и рассказала о нем. Эта сцена полностью, я бы сказал, стенографически, вошла в картину. Со всеми чертами героини, то есть Александры Васильевны. Разумеется, внесены некоторые поправки с учетом того, что играть будет актриса Макарова, но в основе все-таки лежит характер определенного человека.
Что касается главного героя, то в этом сценарии я, возможно, впервые изменяю традиции брать характер целиком из жизни. Здесь характер главного героя нечто более мозаичное, комбинированное, сложное, сложенное из множества характеров.. Те черты, которые по нынешним временам мне кажутся самыми интересными в человеке, я п пытаюсь выявить в Дмитрии Калмыкове.
— Каковы все-таки взаимоотношения Калмыкова и Шипкова?
Сначала у Калмыкова прототипа не было вообще, а потом появился. Им в значительной степени стал Александр, Иванович Шипков, архитектор, автор «Поляра». Я с ним познакомился, . когда сценарий был вчерне написан. Шипков и Солоницын внешне совсем не похожи. Но в Шипкове заложен огромный заряд запальчивости, бескомпромиссности, одержимости своим проектом. У него есть прекрасный образ, определяющий идею дома-комплекса. Рукавица. Перчатки — это для юга, разбросанность, раскованность хороша так, а здесь, на Севере, надо чувствовать друга рядом, взаимно обогреваться, быстро приходить на выручку — здесь нужна рукавица. Это очень красивая и верная мысль. Я тоже считаю, что общество должно тянуться к коллективизму. Я не сторонник разобщенности людской. Некоммуникабельность — это от пережора, от сытой жизни. Сытых тянет в сторону друг от друга. Вот когда люди поголодней, они знают, что лучше быть вместе...
— Последний вопрос. Можно ли рассматривать «Градостроителей» как продолжение трилогии, которую, как вы говорили, завершает фильм «У озера»?
— Жизнь-то движется. И любую серию картин о современности можно назвать дилогией, трилогией, тетралогией... Все это настолько условно и широко. Герои разные, истории различные, но вроде бы получается цепь самостоятельных картин, имеющих одну простую идейно-художественную задачу, выражаясь высоким стилем, — вглядываться в современность, разбираться в том, что происходит, стараться понять свое время, себя в нем... Вот, собственно, простая задача. Если, скажем, для молодого художника, это, может, неинтересно, а может, и непосильно, жизнь-то еще не прожита, — то для человека, который уже достаточно пожил на свете, это, по-моему, самое прямое занятие. Осмыслить время, которому мы служим... Рассказать про то, как я вижу жизнь. Интересные путаны подробнее