Романтизм этот тоже имеет специфическую черту. Конфликты в приключенческих сюжетах решаются действием. Справедливость восторжествует, если герой проскачет столько-то километров, куда-то поспеет вовремя, преодолеет препятствия или нажмет спусковой крючок пистолета. Действию могут предшествовать колебания, сомнения, но в самом действии герой целен, решителен. Его поступок осознается зрителем в свете того, что поступку предшествовало. Благодаря этому действие индивидуализируется — ощущается не просто суммой жестов, но ответом на предшествующие условия, то есть контекст «вкладывает» в поступок новую суть.
Экран имеет еще один шанс индивидуализации события, если покажет все детально, не пропустив ни секунды скачки героя, его подъема на скалу, его жеста, которым он поднимает пистолет.
Важным становится не только поступок, но и его стиль, индивидуальная окраска. Поступок свидетельствует не сам о себе, но о субъекте действия. Субъект своей характерностью индивидуализирует происходящее.
Сюжетные потенции жанра ограничены необходимостью сбоя, слома обстоятельств и переводом внутренних побуждений на язык действий. Романтическая психология, свойственная жанру, этим предопределяется. Психологизм такого рода хотя и есть результат ограничений, но он не всегда ведет к штампам. Контекст фабулы, «исполнительская» манера героя преображают любой штампованный ход. Для пользования ими нужна изобретательность — умение играть в шашки по методу Эдгара По.
В свете сказанного лента «Семь часов до гибели» воспринимается как жертва тяги к психологизму, неспецифическому для жанра.
Мелодраматизм заглавия обманчив — никто здесь не гибнет, дело завершается благополучно.
На военном судне «Сильный» — ЧП: лопнул трос, концом ранило матроса Королева, который прикрыл от удара командира. В море — шторм, судно качает; у матроса повреждены внутренние органы. Чтобы не усугублять страданий раненого, товарищи держат Королева на весу, в одеяле — так нейтрализуется качка. Со сложным ранением судовой фельдшер справиться не может — необходима квалифицированная медпомощь. «Сильному» до порта — семь часов ходу, другие суда — езде дальше; на тесную, качающуюся палубу вертолет не может сесть. Правда, поначалу о вертолете и речи не было. Идут переговоры «Сильного» с портом, выясняются обстоятельства и возможности, на пирсе томится врач Шульгин, герой картины, запрашивает по радио обстановку, дает медицинские указания. Зритель уже начинает беспокоиться: почему не используют вертолет?! Наконец авторы решают: «пора». Появляется вертолет, но он не может эвакуировать Королева: качка, теснота палубы.
Что говорить — ситуация напряженная, для приключенческой ленты — в самый раз; однако, по воле авторов, герой намеренно и сознательно не романтичен. Окружающие считают Шульгина пресным, скучным, заурядным. Специально дается эпизод: сослуживец, улетая в отпуск, говорит с женой о Шульгине. Солидного, сорокалетнего человека приятель называет Лешкой. Имя — уничижительное, иного у коллег Шульгин не заслужил. Жена Шульгина перед уходом его на дежурство ведет с ним тяжелый разговор: почему он всегда на вторых ролях? Почему не приобрел вес? Почему его затирают? В вопросах чувствуются непроизнесенные упреки: «бездарь», «неудачник» и т. д. Фильм открывается длинной сценой: Шульгин в отчем доме, у родителей-колхозников. Мать с отцом не нарадуются: и плотничать сын не забыл, и заботлив, и умен, и вообще хоть куда. Предполагается, что немудреным контрастом герой будет выпукло охарактеризован: для папы с мамой он лучше всех, для остальных — зануда, сухарь. Соседу, у которого в доме праздник, пожалел спирту: спирт — казенный, разбазаривать его не положено. Значит, не вошел Шульгин в положение, не проникся соседской радостью, не посочувствовал. Ну, не сухарь ли? Лучшее решение Биоучебник подготовка к любому экзамену по биологии